Осенью далёкого 1961 года был я в служебной командировке по делам сельской электрификации в Лысковском районе Горьковской области. Председателем местного колхоза был определён на ночлег в крестьянскую избу деревни, расположенной рядом с автомобильной дорогой Москва-Казань.

Тёплая, уютная изба с запахом свежеиспечённого хлеба, с домоткаными половиками, аккуратно побелённой русской печью, с ситцевыми раздвижными на половину окна занавесками. В «красном углу» рядом со скромными иконами на лоскуте ткани висела медаль «За победу над Германией». Если присмотреться, в латуни медали виден был отблеск огонька иконной лампадки прямо на профиле Сталина.

Хозяин Степан Савельевич (1902 года рождения), инвалид войны, длинным осенним вечером, прихлёбывая чай из блюдца, которое ловко держал на растопыренных пяти пальцах, неспешно рассказывал: «Я, сынок, с малолетства к лошадям был приставлен. Люблю этих животных, умные они, терпеливые, работящие. Я и сейчас в колхозной конюшне помогаю: за порядком слежу, чтобы сбруя, сани-телеги справны были, лошади ухожены, накормлены, напоены. В крестьянском деле .без них никак нельзя. Потом понял, что они и на войне большие помощники, окромя кавалерии тоже очень нужны. Меня на войну взяли в августе 41-го. Я там не стрелял, я на лошади ездил. Возил, чего велели: снаряды, продукты, иногда раненых. Я и немцев-то настоящих не видел, только пленных один раз. Но от их снарядов и пуль натерпелся сильно. В 42-м мою лошадь, её Валеткой звали, убило, а меня контузило. Правда, я в лазарете быстро оклемался, а лошадь мне другую дали. В октябре 44-го, это уже в Польше было, железка от немецкого снаряда мне в ногу попала. Сперва в госпитале хотели ногу отрезать, но один добрый доктор (спасибо ему) не велел, операцию мне сделал. Потом в другом госпитале ещё две операции сделали. На войну уж больше не попал, домой вернулся только в декабре. Теперь, видишь, хромаю сильно, по погоде очень ноет, но всё ж своя нога, а не деревяшка.

Клавдия моя в войну сильно настрадалась. Работала в колхозе с раннего утра и допоздна. И голодовала, и холодовала с ребятишками, но дочек cберегла. Теперь уж обе замужем, в гости приезжают с внуками — шустрые мальчишки растут».

«Я в войну, — вступила в разговор Клавдия, — сильно почтальонку нашу боялась: кабы похоронку не принесла — тогда многим присылали. За Степана своего каждый день молилась. Бог милостив: видишь, какой-никакой, а всё ж живой вернулся. Не при нём будет сказано: Степан у меня хороший, добрый, работящий, выпивает мало — не как некоторые. Мужиков наших в войну сильно потрепало. Многие не вернулись вовсе, многие покорёжены, вон и председатель наш без руки — на войне оставил».

В разговор снова вступает Степан Савельевич: «В 46-м году мне медаль дали. Начальник из района приезжал, меня в правление вызвали. Я так думаю, что ежели меня наградили, то, стало быть, от меня на войне какая-никакая польза была, и я доволен. Гляжу на медаль и вспоминаю тяготы военные, товарищей своих и даже Валетку -лошадь мою».